четверг, 26 июня 2014
22:44

8. Свободные радикалы. Радикал.

Pumka46
L'amour se nourrit d'espérance

Ритуальные жертвы


Часть 2. Свободные радикалы


8. Свободные радикалы. Радикал.


Когда я впервые услышал о Майкле, подумал: убью ее прямо сейчас, спящей в своей же постели. Убью и уйду навсегда, уеду в другую страну, в новый мир, отрекусь от всего и начну жизнь с начала, начну свою жизнь без нее. Нужно только убить ее, просто взять и убить, провалившуюсь в пропасть без снов, умиротворенно спящую Ркебекку. Предательницу. Она ведь решилась, она предала, почему мне нельзя взять с нее же достойный пример. Вот сейчас я возьму и убью белым колом сестру, возьму и убью...
"Я, конечно, не знаю, что в нашем воспаленном мозгу проходит под позывным "белый кол", кол из дуба или какая деталь организма, но сестру ты, кретин, не убьешь никогда. Потому что, включайте фанфары, Ребекка тебе не сестра! Ты б записывал на бумажку, если память хромает в деталях сюжета! Ты убьешь сестру Эллайджи, хотя, ее ты тоже не убьешь, сестра Эллайджи - наш запретный плод, наш закрытый сад, сестру Эллайджи мы любим. И не командуй мне замолчать! Я повторяю - Ребекку мы любим, просто долго и тошно пытались об этом забыть. Ты долго, а мне доставалось все тошно. Ты злился, срывался, а я – был ею одержим. Не свезло нам, кретин, не сложилось с забвением в этом мозгу. К тому же, она могла и соврать..."
Конечно, она ведь могла и соврать, ранящая словами как ножами глупая сестренка. Нужно найти способ точно узнать, соврала она мне или нет.
"А я пока найду способ объяснить тебе, кретину, почему правда ничего не попишет с течением наших развязных мыслишек о милой Ребекке".

И сейчас, не сумев удержаться от этого сволочного удара, после всех слов сестры... она мне не сестра! …после всех слов Ребекки, я понимаю, что внутренняя мразь права – ничему уже не изменить ход моих мыслей о сестре... о Ребекке. Ходу им дал еще тот, человеческий я, который, укрывшись травой и дубами от Бога, был нелеп и влюблен, был живой.

Есть в жизни такие минуты, которые просто решаешь забыть. Собираешь всю волю в кулак и даешь установку "этого никогда не было, это было, но не со мной". Мы с Ребеккой делили такую минуту, настигшую нас еще людьми, когда после похорон маленького Генрика [его загрызли волки, загрызла стая моего отца], пришлось скрываться от отца Ребекки, лишившегося от горя последних проблесков рассудка.

Мы оба негласно решили, забыть тот минутный порыв как страшный сон. Но сон был, и он был прекрасен, лучший сон за всю мою жизнь. Я пытался забыть, но напрасно. Память, с которой я боролся женщинами, кровью и жестокостью к Ребекке, победила, став неотделимой частью меня. Я ничего не забыл. Оттиск нашей общей тайны - это выезженный солнцем узор на моем необратимо мертвом сердце.

Ребекка, босая, в колючем платье из невыбеленного полотна, с растрепанной косой, с вплетенными в нее цветами, лентами и перьями каких-то птичек, лежит навзничь на земле, скрытая жесткой высокой травой, и смотрит на кроны дубов, растущих у реки. Хочется гладить ее по лицу. Даже сейчас. Я вспоминаю удар и кривлюсь от почти ощутимой физической боли. Я был зол, был взбешен, я ударил и обезобразил лицо, которое хочется гладить, сжимать меж ладоней и целовать. Но поцелуя не было и теперь я не знаю, каково это - поцеловать живую, теплую Ребекку. У ручья Логана я впился губами не в мертвые губы сестры, я смежил уста с самим тленом, безвольным, безропотным, по-настоящему мертвым. Тогда, у реки, в 10 веке от Рождества Христова, все могло быть иначе. Но я только смотрел, я смотрел на лицо, которое хочется гладить, и все понимал о себе. Жалкий трус и доносчик, покорная жертва и глупый мальчишка, я готов был стерпеть что угодно: кулаки, ноги, плеть, даже меч, лишь бы просто коснуться Ребекки. Я готов был сознаться во всем, что она натворила, лишь бы только ее не обидел отец, пусть убьет меня, если захочет, только знать бы - Ребекка цела.
В те годы в компактной закрытой общине, какою наша захолустная деревня и была, ты не мог познать женщин до брака, первой будет у мужа жена. И, пока я смотрел на Ребекку, я знал только одно - "я твой муж, я твой муж, а ты мне жена". Сейчас бы это ужаснуло добропорядочных провинциальных граждан, но тогда мы все были язычниками, паганами, над нами не стояли священники с писаниями и не потрясали предостерегавшим перстом - не возлюби же брат сестру свою, инбридинг великий есть грех. Хотя, даже у них, страшно праведных, Соломон сказал в Песне Песней "Пленила ты сердце мое, сестра моя, невеста! Пленила ты сердце мое одним взглядом очей твоих, одним ожерельем на шее твоей. О, как любезны ласки твои, сестра моя, невеста! О, как много ласки твои лучше вина, и благовоние мастей твоих лучше всех ароматов!" Я должен был стать тем, кому Ребекка отворила двери в свой сад, должен был не смотреть на нее как дурак на Мадонну, а коснуться рукой и забрать всю себе. "Пусть придет возлюбленный мой в сад свой и вкушает сладкие плоды его". Но смелость меня подвела. Как затравленный раб может тронуть рукой божество? И я просто смотрел на Ребекку, не решаясь коснуться сестры.

Мы оба лежали в высокой траве и глазели на небо, просто рядом, рукою к руке. Когда сошла первая, физическая усталость, подтоном проступило полное истощение душ. Радость покинула нас, не до радости тем, кто хоронит погибших детей. Ребекка была молчаливой и бледной, я искоса смотрел на ее чуть вздернутый нос - задавака, нос выдает - задавака! - на плотно сжатые пухлые губы и на глаза, снова полные слез. Невозможно утешить разбитое сердце, но смотреть безучастно тоже нельзя, ее боль – боль моя.
Я отвел от сестры мутный взгляд, сморгнул набежавшую в уголке глаза слезу и заметил среди травы высокий темно-синий цветок, я помнил название в детстве, но сейчас - пустота, ничего. Ребекке должен понравиться этот длинный гибкий стебель, усыпанный небольшими соцветиями, похожими по форме на миниатюрные колокольчики. Нужно только сорвать незаметно и пощекотать им задающийся нос.
Пока я пытался, сохраняя полную конспирацию, дотянуться до синего цветка, приподнявшись на локтях, Ребекка повернулась в сторону моей протянутой руки.
- О, чего-то там синее, - тихо произнесла, забытое мною, название цветка сестра. – Давай я сорву, - и тоже потянулась за высоким стеблем, затерянным среди плотной травяной стены. А чтобы удержаться на весу, схватилась маленькой ладошкой за мою руку, служившую опорой и мне самому. И тут я сплоховал. Прикосновение прошло по телу вспышкою электрического тока, да такой силы, что искры посыпались из глаз, застилая мир белесой пеленой. Рука моя меня не удержала.
- Ник, ты что, уснул? – недовольно ерзала сестра, прижатая моим тяжелым телом к примятому ковру травы. «Если я сейчас ее увижу такою, такую, под собой – случится взрыв», вот и все, что я успел подумать, разлепляя, сомкнутые до звезд перед глазами, веки. Сестра безропотно лежала подо мной. Даже без опыта в интимной личной жизни, я знал – так оно и должно быть, все встало на свои места.
- Ник, - позвала меня Ребекка, задрав вверх голову, чтоб заглянуть в мое лицо, но я не знал, что ей ответить. Оттолкни меня? Обними меня? Убей меня, пока я безоружен? Убей меня, пока я твой единственный и неотделимый муж, а ты – моя жена? Спаси меня, взяв маленькой ладошкой за мою большую грубую ладонь, и уведи куда угодно, лишь бы там мы стали незнакомыми, чужими, а ты была бы без преград моя? Что было ложью, похожей на правду, а что было правдой, страшнее, чем ложь – я не знал, хоть и знаю теперь. Но Ребекка решила сама. Я почувствовал движение под своими ногами и тазом, и внезапно упал вниз и вперед, на раскрывшееся зонтом холщовое платье сестры. Я лежал между ног у Ребекки, широко разведшей колени и смотревшей мне в лицо с таким страхом, будто перед ней – волк, готовый к прыжку. Не понять, что все это значит, мог только кромешный дурак. Опершись ладонями о землю с двух сторон от лица сестры, я приподнялся над нею на вытянутых как жерди руках, чтобы смотреть глаза в глаза друг другу, чтобы еще плотнее соединиться полами. Мы оба ощущали – я готов. Однако, Ребекка молчала, она ждала мой ход, ответный жест на это безрассудное предложение себя. А я не мог поверить, что она – моя. Все, что было в моих силах – это смотреть на Ребекку шальными глазами и хранить тишину.
Ребекка сглотнула, закрыла глаза и отвернулась от меня, я аккуратно встал с нее, оттолкнувшись двумя руками от земли, и подал Ребекке руку, чтобы помочь подняться с земли, но она ее не приняла. Не глядя на меня, сестра, неловко путаясь в грязном платье, сама встала на ноги, отряхнулась и быстро посмотрела куда-то в глубину леса, куда вела неторная тропа из нашей деревни. Я проследил за ее взглядом, но не заметил ничего достойного внимания. Не говоря ни слова, Ребекка пошла к тропе и я в молчании последовал за ней. В деревню мы вернулись уже ночью, а меньше чем через 3 недели мать обратила нас в вампиров. Та самая мать, которая стояла на тропе в лесу и видела, как мы вставали из густой травы как муж с женою, бесстыдно перешедшие черту невинности. Мать видела и поняла превратно, Ребекка знала и молчала тысячу лет. Но мне плевать на мать, убил ее тогда и даже долю секунды не жалел о содеянном преступлении, не знаю, из чего росла во мне такая вера, но я был убежден – она не просто это заслужила, а отделалась даже слишком легко.
Ребекка снова ждала, ждала каких угодно слов, но, видимо, не этих:
- Я должен был взять тебя тогда.
- Господи, Ник, прекрати! У нас умер брат…- разорвав кольцо моих рук, сестра отошла к стене часовни. Она действительно предполагала, что я устрою мелодраму «как мы могли?!» и все такое прочее.
- Я должен был взять тебя, и тогда никто бы не помешал нам уйти. Ты бы сразу понесла, - я подошел к сестре… она мне не сестра! …вплотную и положил ей руку на живот, тонкое платье было мокрым от крови и слез, так что Ребекка инстинктивно содрогнулась, ощутив прикосновение сквозь ткань, - волки страшно фертильные твари.
- Отец бы тебя убил.
- Нет, на этот раз я бы ему не позволил, за тебя, за нашего ребенка, - рука на животе сестры дрогнула, но вместе с нею, под нею содрогнулся и живот Ребекки, - я бы порвал Майклу глотку даже человеческими зубами.
- Ник, что прошло, то прошло, ни к чему ворошить. У каждого из нас свой личный демон, такие невеселые дела.
- Ты понимаешь, что ты делаешь со мной? Скажи мне, ты хоть что-то понимаешь вообще? Ребекка, из всех людей, из всех кто жил или живет на этой вот земле, есть только ты, - я схватил ее за холодные тонкие руки, прижав их к левому плечу, к своей груди - Тысячу лет в твоих руках хранится то, что раньше было моим сердцем! Ты вырвала его из этой вот груди, зажала в кулачке и все, ты про него забыла... Ты шла в постель к другим, а мое сердце билось рядом, как жалкий +1.
- Я выбрала тебя...
- Ты выбрала меня, но я не выбирал не потому, что я такой плохой кусачий серый волк, мой выбор был между тобой, тобою и опять тобой. Все, список оглашен! Если бы ты осталась с Майклом, я бы ушел один.
- Это нездорово, Ник. Было тогда и осталось сейчас. И это точно не любовь.
- Да что ты знаешь о любви, Ребекка!
- Понятно, что нам, шлюхам, невдомек.
На этой фразе глаза Ребекки, я клянусь, так увеличились в размере, что стали сразу вдвое больше. Она все помнит, никогда не забывала мой пьяный воспитательный момент на лестнице в Монтане.
- Я... Не хотел тебя обидеть.
- Нет, хотел.
- Хотел... Мне жаль...
- Не жаль.
- Ребекка!
- И ты был прав, с нормальными мужчины занимаются любовью, а таких как я используют, чтоб утром собрать вещи и тихонько убежать.
Я посмотрел на сестру долгим грустным взглядом сверху вниз и снова положил ладонь ей на живот. Опять эта «сестра»… Я, наверное, никогда не привыкну к истинному положению вещей.
- Ты же знаешь, должна знать, что в Полсоне я... Что я всегда... Я ждал, что ты ко мне придешь...
- Ты сумасшедший, Ник. И я тебя сейчас не оскорбляю. Просто, что вижу - то пою. Знаешь, что мне сказала мать? Что именно перед тобою я вечно оттопыриваю зад, дразню тебя, маню, что я - тупая самка, которой безразлична всякая мораль, наше с тобой родство, я - Шлюха среди шлюх, я председатель шлюшеской общины всего мира, я...
- Ребекка, перестань! Вот кто совсем не знает о любви, так это мать!
Я не могу сказать ей «наша мать» - это будет ложью, но и «моей матерью» Эстер не назову, такая правда слишком подозрительно звучит.
Я не знаю, что она чувствовала, не знаю, что чувствовал сам [кто в это поверит теперь?], я просто неподвижно лежал между широко разведенных коленей сестры, вместо того, чтобы сделать решительный шаг. Мне не хватило смелости принять судьбу во всей ее невероятной полноте, я из страха, а не волевым решением, отринул от себя Ребекку, я отказался от ее любви, чтобы жалеть об этом вечность на земле. Я, наконец-то, вспомнил день, когда впервые заструился между пальцев холодный шелк, я вспомнил, как собственной рукой перевернул часы, обрушив вниз песчинки, я увидел, как набежали тучи, затянув молочно-синий купол небосвода, и над моею жизнью пролилась первая капля из хиллеазма ливней. Я снова и как в первый раз - внезапно погрузился в тот момент, что озаглавил череду, сжигающих дотла и возрождающих из пепла, неотвратимых дней моей мучительной потери.
Ребекка еще раз повторяет эту ерунду про мать, считавшую ее моею шлюхой. Какая ересь! Она – моя жена.
И я впервые целую живую теплую Ребекку, пусть даже и посмертно, пусть даже больше не мою сестру, пусть даже в первый и последний раз. Тысяча лет за поцелуй живой Ребекки. Троянский конь запущен, все – песок, я чувствую дрожащими губами ее ответ и он, хвала всем грешным и земным, такое «да», что положительнее в мире не бывает.



Прослушать или скачать The National You Were A Kindness бесплатно на Простоплеер



@музыка: The National - You Were A Kindness

@темы: Клаус/Ребекка, "Ритуальные жертвы", Клебекка, песня к главе

URL
Комментарии
12.02.2024 в 12:36

Гость
Здравствуйте, здорова, сообщество форума!

Хотел бы поделиться с вами своим актуальным опытом поиска качественного автосервиса в Оренбурге. После множества попыток, я наконец нашел то место, которым действительно остался доволен — АвтоЛайф 56.

Что мне особенно понравилось в AutoLife56, так это мастерство специалистов каждого специалиста этого сервиса. Мастера не только с высокой точностью решили проблему с моим автомобилем, но и предоставили полезные рекомендации по его дальнейшему обслуживанию.

Мне кажется важным поделиться этой информацией с вами, так как знаю, насколько сложно порой найти действительно надежный сервис. Если вы ищете рекомендованный автосервис в Оренбурге, рекомендую обратить внимание на АвтоЛайф, расположенный по адресу: г. Оренбург, ул. Берёзка, 20, корп. 2. Они работают ежедневно с 10:00 до 20:00, и более подробную информацию вы можете найти на их сайте: https://autolife56.ru/.

Надеюсь, мой опыт окажется значимым для кого-то из вас. Буду рад знать вашу реакцию, если решите воспользоваться услугами AutoLife56.

Ремонт подвески в Оренбурге
Список ссылок
Опыт использования проверенного автосервиса в Оренбурге завершился успехом: АвтоЛайф 56 Выбор надежного автосервиса в Оренбурге завершился успехом: AutoLife56 Знакомство о сервисе AutoLife56: наши сильные стороны в обслуживании автомобилях в Оренбурге Опыт использования проверенного автосервиса в Оренбурге завершился успехом: автосервис AutoLife Не забывайте: автосервис AutoLife — ответ на ваши вопросы в мире авторемонта в Оренбурге ad4ff96
URL

Расширенная форма

Редактировать

Подписаться на новые комментарии